Неточные совпадения
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по
селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит,
на моей
шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался
на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а
на лежанке, подле няни.
Затем он натыкал позади себя несколько ивовых прутьев и обтянул их полотнищами палатки, потом постелил
на землю козью
шкуру,
сел на нее и, накинув себе
на плечи кожаную куртку, закурил трубку.
Спереди
на нем был надет промасленный передник для защиты одежды от росы, а сзади к поясу привязана
шкура барсука, позволявшая
садиться на мокрый валежник без опасения замочить одежду.
Я платил ему за это диким озорством: однажды достал половинку замороженного арбуза, выдолбил ее и привязал
на нитке к блоку двери в полутемных сенях. Когда дверь открылась — арбуз взъехал вверх, а когда учитель притворил дверь — арбуз шапкой
сел ему прямо
на лысину. Сторож отвел меня с запиской учителя домой, и я расплатился за эту шалость своей
шкурой.
Дядя вышел в лисьем архалуке и в лисьей остроконечной шапке, и как только он
сел в седло, покрытое черною медвежью
шкурою с пахвами и паперсями, убранными бирюзой и «змеиными головками», весь наш огромный поезд тронулся, а через десять или пятнадцать минут мы уже приехали
на место травли и выстроились полукругом. Все сани были расположены полуоборотом к обширному, ровному, покрытому снегом полю, которое было окружено цепью верховых охотников и вдали замыкалось лесом.
Пошли у мельника по
шкуре мурашки, и взглянул он
на дорогу к
селу: «А как бы это, — думает себе, — приударить и мне хорошенько за девками. Когда-то бегал не хуже людей». Да вдруг и отлегло у него от сердца, потому что, видит, опять идет к мельничной гати человек да еще не кто-нибудь, а самый его наймит — Харько.
— Да, как я! Вы тогда, я думаю,
сели на пароход да дорогой меня честили: «хотел, мол, под уголовщину подвести, жулик, волк в овечьей
шкуре…» Что ж!.. Оно
на то смахивало. Человеку вы уж не верили, тому прежнему Усатину, которому все Поволжье верило. И вот, видите, я
на скамью подсудимых не попал. Если кто и поплатился, то я же.